Прошлое глазами археолога

Харинский А.В..

«Прошлое глазами археолога»

 

Модуль 4

В поисках вестей из прошлого

 

 

1 часть - А что мы ищем?

Обычно археолог делит свое время между работой в библиотеке, в поле и в лаборатории. Свою работу он начинает с знакомства с изысканиями предшественников, затем отправляется в поле собирать данные для собственных исследований. Значение этих данных зачастую остается неясным до тех пор, пока он не вернется в лабораторию и не проанализирует их. Сам же сбор материалов осуществляется преимущественно в ходе полевых работ.

Обнаружение археологических памятников. Первым шагом в процессе сбора археологических данных обычно являются поиски памятников. При исследовании структуры расселения учитываются принципы размещения памятников относительно ландшафта и их взаиморасположения, и археолог в своих изысканиях может опираться в первую очередь на закономерности такого размещения. В других случаях выявление археологического памятника может служить первым шагом на пути углубленного его изучения.

Археологическая разведка. Выезд в поле и выявление памятников называют их поиском или археологической разведкой. Существует много различных способов обнаружения памятников – в зависимости от местных условий и целей разведки. Поиск небольших, неприметных памятников в лесной чаще обычно отличается от разведки расположенных в пустыне крупных поселений с развалинами архитектурных сооружений.

При визуальной разведке исследуют поверхность земли, не предпринимая раскопок. Такой способ поиска наиболее продуктивен в местностях, почти лишенных скрывающей поверхность земли растительности, что позволяет исследователю замечать артефакты, оказавшиеся на поверхности вследствие эрозии почвы, деятельности грызунов, насекомых и воздействия иных природных сил. Обследование поверхности целесообразно также при поиске крупных развалин, заметных даже в густой растительности. Классическим примером такой разведки являются поиски развалин, оставленных народом майя в Центральной Америке, поскольку громадные каменные храмы и иные сооружения возвышаются над влажным лесом подобно застывшим растительным холмам и их очень легко распознать. Однако визуальная разведка в таких условиях непригодна для выявления многочисленных памятников майя, не содержащих монументальных сооружений, хотя неуке известно о существовании большого количества таких памятников.

Некоторые археологи достигли большого мастерства в полевой археологии («археологии горок и ямок»), дополняющей обычную археологическую разведку. В неровностях земной поверхности они умеют разглядеть оросительные канавы, оборонительные валы, ямы, выкопанные для каких-то иных целей и т.п. Опытный практик может извлечь весьма богатую информацию о памятнике из данных о строении его поверхности.

Гораздо более трудоемким, чем визуальная разведка, является обследование объектов, находящихся под землей, в ходе которого для выявления археологических остатков берутся образцы слоев грунта. Обычно берутся небольшие пробные шурфы, и земля из них исследуется на содержание артефактов или информативных биологических остатков. К примеру, раковинные кучи можно распознать по плотным скоплениям ракушек съедобных моллюсков, а мастерскую для изготовления каменных орудий – по отходам от их обработки. Небольшие шурфы, закладываемые обычно в разведочных целях, часто содержат очень немногочисленные находки, достаточные лишь для того, чтобы установить наличие на этом месте памятника; для того же, чтобы получить о нем более детальное представление, необходимо в дальнейшем предпринять раскопки.

В некоторых случаях археолог может облегчить свой труд, используя вместо совка орудия для бурения. Такое орудие представляет собой трубку, иногда с суженным и заостренным рабочим концом, которую вбивают или ввинчивают в землю для извлечения образцов находящегося под поверхностью грунта. Диаметр извлекаемого керна невелик – как правило, 2,5–7,5 см, – и потому в нем может почти или совсем не содержаться опознаваемых артефактов, даже если бурение осуществлено в центральной части памятника. Вследствие этого такой метод обычно используют при поисках специфических памятников, в слоях которых можно ожидать массовых отложений какого-то легко распознаваемого материала. Особенно продуктивен этот способ для обнаружения раковинных куч, скоплений отходов производства или свалок.

И при поверхностной, и при глубинной разведке от археолога требуется тщательная фиксация того, какая территория была обследована и что было или не было при этом найдено. Для такой фиксации обычно используют топографические карты; на них обследованная территория обозначается линиями или сериями точек. К этим картам прилагают пояснения, указывающие, какие методы разведки были применены и какие результаты получены, а иногда – и сделанные от руки планы отдельных объектов и выявленных памятников. При глубинной разведке каждому шурфу обычно присваивается определенный номер и фиксируется его содержимое и стратиграфия (расположение слоев грунта). Все найденные остатки помещают в снабженные этикетками пакеты и доставляют в лабораторию для очистки, составления описи и проведения анализов.

И при наружной, и при глубинной разведке можно применять химическое исследование образцов грунта. Небольшие образцы почвы предназначаются для выявления в полевых условиях наличия в их составе химических компонентов, высокую концентрацию которых можно предполагать на памятниках определенных типов. Наиболее широко практикуется анализ на ионы фосфата – компонента мягких органических материалов, наличие которого в грунте является следствием их гниения. По мнению некоторых археологов, высокое содержание фосфата – надежный признак мусорных отложений, хотя в действительности оно может быть обусловлено попаданием в почву органических удобрений или мочи скота на пастбищах. Высокое содержание ртути в почве – отличительная особенность памятников, жители которых потрошили рыб анадромных пород (тех, что обитают в море, но мечут икру в пресной воде), поскольку их внутренности содержат большое количество ртути, сохраняющейся в почве там, где скапливались эти отбросы. В настоящее время практикуется также анализ почв на липиды (жировые вещества) как на показатель наличия органических отходов.

Применяемые при разведке памятников химические исследования обычно проводятся непосредственно в поле, в случае неоднозначности полученных результатов здесь же делают повторные анализы. По этой причине они не вполне надежны, и археологи обычно используют их лишь как основу для определения зоны дальнейших поисков – часто с применением методов глубинной разведки.

Сбор образцов для анализа практикуется при всех видах разведки. В зависимости от ее целей можно использовать разные способы взятия проб. Если она проводится для выяснения численного соотношения памятников разных категорий (относящихся к различным эпохам или культурам либо имевших разное назначение), следует с особым вниманием отнестись к тому, чтобы различные природные зоны были представлены равномерно, поскольку памятники какой-то категории могут оказаться особенно многочисленными или, напротив, редкими в той зоне, которой было отдано предпочтение. К примеру, археологическая разведка в Новой Англии показала бы неоправданно преувеличенное число памятников, относящихся к периоду после 500 н.э., если бы сконцентрировалась на ее прибрежных районах, поскольку с течением времени заселенность этой зоны возрастала; попытка на основе данных этой разведки воссоздать общую картину роста населения привела бы к ошибочному представлению о резком взлете численности жителей на позднем этапе; напротив, разведку, направленную на поиски раковинных куч для дальнейших их раскопок, следовало бы сосредоточить именно на побережье, так как наибольшая концентрация памятников этого типа наблюдается именно там. Существует обширная литература о влиянии различных способов сбора образцов на результаты археологических разведок.

Дистанционное обследование. Дистанционным обследованием называют любые приемы, служащие для определения отличительных признаков того или иного объекта на расстоянии. При выявлении археологических памятников таким приемом в первую очередь являются фотографический и иные подобные способы выявления отличительных признаков и особенностей, считающихся характерными для определенного вида памятников или объектов. Дистанционное обследование может быть очень эффективным при изучении обширных участков земли, которые нельзя охватить традиционными способами полевой разведки.

Наиболее распространенной в археологии формой дистанционного обследования является применение аэрофотосъемки. Обычно используют вертикальную съемку (строго вниз, перпендикулярно к поверхности земли), но в некоторых случаях применяется ракурсная съемка (под углом к земной поверхности). Степень детальности снимков зависит прежде всего от высоты положения камеры и от свойств используемой пленки. Так, съемки с небольшой высоты обычно позволяют показать больше деталей, чем снимок, сделанный с искусственного спутника.

При применении аэрофотосъемки в археологии важную роль играет спектральная чувствительность используемой пленки. Она может фиксировать либо видимый, либо невидимый свет и передавать его в черно-белом или цветном варианте (обычно, когда воспроизводится невидимый свет, говорят о «ложном цвете»). Видимый свет – это тот, который воспринимает невооруженный глаз человека; невидимый свет характеризуется более короткими (ультрафиолетовыми) или более длинными (инфракрасными) волнами, чем те, которые доступны человеческому глазу. Многие объекты видимы на пленке, чувствительной к одному участку спектра и нечувствительной к другим его участкам. Поэтому при обследовании с больших дистанций применяются мультиспектральные сканеры (МСС) – цифровые камеры, фиксирующие изображения, относящиеся к разным участкам спектра.

Существует и целый ряд других приемов дистанционного обследования, использующих авиацию или искусственные спутники и иногда применяемых в археологии. При использовании спутниковой или самолетной РЛС сигнал направлен на землю сверху и, отражаясь, воспроизводит изображение земной поверхности, скрытой любым растительным покровом. Этот способ доказал свою результативность в условиях влажных лесов Центральной Америки при поисках монументальных развалин, оставленных народом майя. Инфракрасная термография фиксирует мельчайшие тепловые неоднородности, позволяя отличать более теплые участки почвы (к примеру, в заполнении сооружений) от более холодных (например, от окружающего эти сооружения плотного непотревоженного материкового грунта). Эти методы дистанционного обследования применяются в археологии лишь в редких случаях ввиду их дороговизны и ограниченной пригодности.

Имеются также различные способы дистанционного обследования, использующие оборудование, размещаемое на поверхности земли. Портативный зондирующий локатор перемещают над землей, посылая радиосигнал в грунт и получая его отражение, возникающее при каждом переходе из одного грунтового слоя в другой; при этом компьютер составляет приблизительную стратиграфическую схему. По тому же принципу работает протонный магнитометр, который перемещают по поверхности земли, посылая в почву поток протонов; отраженные протоны формируют звуковой сигнал, раздающийся в момент фиксации грунтовой аномалии (какого-либо отличия данного участка грунта от окружающих). При исследовании электрического сопротивления применяется источник тока с парой электродов, втыкаемых в землю; таким образом также можно зарегистрировать и нанести на план все аномалии грунта. Благодаря возможности фиксации малых аномалий эти методы чаще применяют для выбора места раскопок на памятнике, чем для обнаружения самого памятника.

Дистанционное обследование является удобным способом выявления памятников (или аномалий, которые могут указывать на его местонахождение), но лишь в редких случаях не требует подтверждения полевыми работами. Данные такого обследования зачастую неоднозначны и недостаточны для определения культурной и хронологической принадлежности обнаруженного памятника.

Предварительное моделирование памятников. Этот метод не предназначен для обнаружения неизвестных археологических памятников, а позволяет предсказать, какое их число располагается на еще не обследованной территории. Его суть состоит в том, что на основе данных, полученных в ходе тщательной разведки, плотность размещения памятников в различных природных условиях и полученные результаты проецируются на области, более или менее сходные с изученными в природном и культурном отношении.

Исторические свидетельства. Первобытная, или доисторическая археология по самому своему определению не может при поисках памятников оперировать историческими свидетельствами. Археология письменного периода, напротив, имеет возможность обращаться с этой целью к зачастую достаточно многочисленным документам. Многие народы имели карты, данные переписей и массу иных документов, содержащих разнородные и в различной мере достоверные данные о местоположении памятников.

При всем обилии исторических свидетельств пользоваться ими можно с двумя оговорками. Во-первых, далеко не всегда легко определить современное расположение на местности пункта, обозначенного на древней карте. Ориентиры и названия со временем изменились, а многим древним картам свойственны неточности и искажения. Один и тот же древний объект, отмеченный на карте или упомянутый в документе, разные исследователи могут поместить в разных местах.

Во-вторых, не каждый археологический памятник прошлых эпох упомянут в документах того времени. Сельские поселения, отдельные усадьбы, казавшиеся составителям карт несущественными, постройки, которые они предпочитали не упоминать (к примеру, публичные дома, уличные уборные, поселки презираемых этнических групп) и другие подобные объекты зачастую в источниках не упоминаются. Поэтому документы могут послужить отправным пунктом при определении местоположения исторических памятников, но без привлечения дополнительных источников информации создают искаженную картину.

 

2 часть - Не хотите ли пожить в пещере?

Пространственно-временная модель мира у разных народов раскрывается через основные космологические объекты, соотносимые с его центром. Вертикальная структура мира, предполагающая наличие середины, верха и низа, наиболее полно реализуется в образе мирового дерева (мировой горы), с различными зонами которого соотнесены различные классы явлений, как природных, так и социальных. Верх — это крона дерева, небо, светила, вершина горы, исток реки, птица, верхний мир. Низ — корни дерева, пещера, ущелье, вода, животные, обитающие в норах, и рогатые животные, нижний мир. Середина — ствол дерева, долина, человек животные с «теплым дыханием».

Предложенная схема подтверждается многочисленными фольклорными и этнографическими свидетельствами. Более того, соотнесенность указанных явлений (объектов) с верхом, низом и серединой прослеживается как на уровне организации всего мира (мифы о творении), так и для эпического мира, а также в повседневной жизни лю­дей. Небесные духи ездят на конях и в жертву им приносят лошадей, умерщвляя их или оставляя в стаде «отмеченными». Вполне уверенно можно сказать, что конь представлялся животным божеств верхнего мира, тогда как бык — нижнего. Хакасы, умерщвляя во время весеннего половодья бычка, спускали его на плоту вниз по реке. Вода в культуре тюрков Южной Сибири — это стихия нижнего мира. В нижний мир герой якутского олонхо чаще всего отправлялся верхом на быке или в образе быка. Напротив, «неборожденные» каганы и принцы ездили на конях светлой масти. Эрлик, владыка подземного мира, в южно-сибирской традиции нередко изображается ездящим на черном (синем) быке. Часто синий бык — обитатель (хозяин) водного источника.

Аналогом мирового дерева в представлениях саяно-алтайских тюрков обычно выступает береза. В эпических произведениях вариантом мирового дерева чаще является тополь.

Наряду с вертикальной структурой пространства — трехчастной — в тюркской традиции обнаруживается и горизонтальное членение мира (по сторонам света, с использованием оппозиций типа «правый — левый», «передний — задний»). В центре пересечения также оказывается дерево (или даже дерево, растущее на горе).

Путем номинации (называния реальных элементов ландшафта) происходит символическое создание пространства: оно «наполняется» объектами по направлению от центра к периферии. Воссоздание Космоса осуществляется по цикличной схеме — люди поочередно обращаются к сторонам света и замыкают земной круг. Поскольку движение происходит по ходу солнца, тем самым замыкается и круг времен. Таким образом, в ритуале происходит создание и освоение пространства, подкрепляемое вещественно.

Буквальной копией четырех берез, соединенных веревкой, является структура центра казахского родового кладбища. Туда, к башням из сырца или плитняка, в прошлом приходили просить об излечении от болезней, бесплодия, там приносились жертвы. Встречаются композиции из четырех башен, «связанных понизу прямоугольной оградой, изредка купола башен окрашиваются в синий цвет — кок. В мифологической традиции мир надежен, если одни и те же координаты подтверждаются для всех его сфер. Он становится повторяемым, воспроизводимым и, как следствие,— подвластным людям.

Начало года понималось как начало творения. Мир «создавался заново» каждое утро, а в полном объеме — каждый год. Начало нового года понимается как поворот на новый виток, новый цикл.

В мифологических текстах сотворенный мир — это мир порядка, света, тепла, звука, наконец — Жизни. Это мир для человека. Иные сферы Вселенной в традиционном мировоззрении моделируются по принципу либо гиперболизации этих положительных характеристик, либо утверждения качеств, им противоположных. Единство мировоззрения сочетается с его дискретностью: Вселенная представлена отдельными мирами, сторонами света, слоями неба, что делало мир принципиально познаваемым. В целом картина мира соответствует «сюжетной схеме, в которой движение осуществляется в следующих направлениях: от прошлого к настоящему, от божественного к человеческому, от космического и природного к культурному и социальному, от стихий к артефактам (вещам и соответствующим институциям), т. е. от внешнего и далекого к внутреннему и близкому.

У бурят божество земли - это тоже чаще богиня, чем бог, хотя позднее она получает мужское перевоплощение. Земля - богиня-мать упоминается наряду с Вечным синим небом в средневековых монгольских источниках. У бурят землю называли матерью, а небо-отцом. Древние представления о земле—матери, вероятно, долго сохранялись у западных бурят. Интересно, что обряд почитания богини земли проводился еще в начале XX в. Моление совершалось только женщинами, даже мальчики не имели права проходить на территорию, где отправлялся обряд. Моление богине Итуге (Этуген) сопровождалось ритуалом украшения женщин цветами черемухи, женщины обнажали груди и просили Небо "омолодить их, дать полноту и молочность грудям". Считалось, что богиня Итуге заботилась не только о людях, но и деревьях, животных и птицах.

Отголоском культового отношения к Этуген как к Земле-матери (этуген от   eduku   - давать начало) можно считать поклонение пещерам, которым приписывалась способность даровать потомство ввиду их ассоциации с умай   - женским детородным органом. Нередко пещеры носили название "материнское чрево" (эхын умай). На остров Ольхон к пещере Хумэ шулуун (камень-храм) ездили баргузинские и хоринские буряты.

Местом поклонения некоторых родов тункинско-закаменских бурят была пещера Даян Дэрхи, находящаяся в Хубсутульском аймаке Монголии, в 180 км от Тунки. Перед входом в эту пещеру лежала каменная плита, служившая жертвенником при заклании барана. Жертвоприношение совершал обязательно шаман, хотя культ Даян Дэрхи был ламаизирован. и там, где был построен дацан, находилось много лам. Существовали поверья: кто проползет через эхын умай пещеры, тот станет здоровым, богатым и многодетным; если при молении Дэрхи  каменное божество предстанет темным и мрачным,- детей не будет, а если он светится как бы подернутый позолотой - в скором времени у просителя появятся дети. Сюда приходили для получения дара чадородия. Даян Дэрхи считался Заяши - покровителем детей

Представление о пещере как о "женском чреве", вероятно, сохранялось в памяти народа и в пору распространения ламаизма. Пещеры, глубокие узкие ложбины у подножия гор считались средоточием нечистой силы и стали объектом борьбы лам с шаманистскими воззрениями. Ламы объявили, что пещера является - "половым органом самки шудхэр (разновидность злых духов)" и что надо сделать (из камня или из дерева) и установить у пещеры "мужской половой орган", чтобы обезопаситься от вредоносного влияния этого духа. Видимо, у пещер до ламаизма проводились шаманистские моления с испрашиванием дара чадородия, плодовитости, отчего они и были признаны ламами местом пребывания этого женского духа.

Одними из самых почитаемых пещер на байкальском побережье являются Байдинские пещеры, находящиеся на берегу пролива Малое море, там, где Тажеранская степь обрывается у берега Байкала. Пещеры находятся на высоте около 260 м. от уровня Байкала. Образовались они в результате деятельности воды, просачивающейся через трещины в пластах известняка.

Большая Байдинская пещера, расположенная рядом с пещерой Мечта, имеет ширину у входа – 1 метр, внутри – 7 метров, высота – от 1.5 до 2 м. Общая площадь около 150.7 кв.м. Вход в пещеру, идущий с северо-востока, забаррикадирован большими глыбами камней, поэтому попасть в нее можно лишь ползком. В конце пещеры до середины 80 гг. 20 века лежал толстый слой льда, потом ледник был пробит и был сделан выход во вторую полость. В культурном слое пещеры на глубине 40-45 см. были обнаружены остатки культуры ранней поры железного века: наконечники стрел, бруски, ножи, костяные шилья, глиняная посуда и другие предметы.

Малая Байдинская пещера находится в 60 метрах на юго-восток от первой. Вход в пещеру с востока. В пещере имеются боковые ответвления длиной 3,5 и 8 метров, а также несколько ниш длиной от 2 до 3 метров. Ширина ниш до 1 метра. Наибольшая высота пещеры 3,5 метра. Общая площадь около 45 м². Дно пещеры местами покрыто льдом, а стены – кристаллами инея.

Естественная продушина (шириной до 60 сантиметров), идущая вверх, служила хорошим дымоходом. В пещере налево от входа лежали три большие плиты (размером 92х99 и 86х91 см), служившие древним обитателям столами и скамейками. Около плит находились кострища и очаг, сложенный из трех камней округлой формы.

По сторонам плит и очага в пещере были найдены трехлопастные наконечники железных стрел, железные ножи, костяные шилья, бруски из серого мелкозернистого песчаника, листы бересты от колчана, покрытые рисунками стрел и неизвестными знаками, фрагменты глиняной посуды железного века с весьма разнообразным орнаментом. У входа в пещеру сохранились тибетские надписи, сделанные белой краской.

По словам местного бурятского населения, в пещере ранее находили человеческие кости, частью обожженные. По-видимому, пещера использовалась и для захоронения. В 1923 году в зале Большой Байдинской пещеры было найдено разрушенное погребение.

Находящаяся в Байдинских пещерах вода (аршан) ранее бурятами считалась целебной. Духу – хозяину аршана буряты-шаманисты в старину приносили жертвы серебряными или медными деньгами. Деньги возлагались около воды на особых плитах. Почитался аршан, по-видимому, еще в глубокой древности, так как в пещерах были найдены монеты начала XVIII века.

 

3 часть - Выше в горы - ближе к небу

В реальной жизни люди хорошо знали пределы хозяйственно освоенной ими территории. Именно эта земля называлась своей, за ее границами — чужие владения, а еще дальше — вообще малоизвестная местность. И в фольклоре, и в реальной жизни своя земля имела более или менее четко обозначенные границы и маркеры.

Своя земля имела несколько маркеров. Во-первых, это гора-прародительница, сакральный семантический центр территории. К ней обращались шаманы рода, «отправлявшиеся» во время камлания к родовой горе. Переселяясь на новое место, род часто сохранял связи с прежней родовой горой, и шаманы были вынуждены отправляться в далекое «путешествие», чтобы достигнуть ее. Иногда, переселившись, члены рода начинали почитать новую гору, расположенную на своей новой территории.

В представлениях тюрков Южной Сибири гора и дерево заменяют и дополняют друг друга. Дерево, как и гора, тесно связано с жизнью членов рода. В фольклоре всех тюрко-язычных народов Сибири дерево выкармливает (рождает) детей, оно является символом жизни и залогом благополучия членов рода. Вырвать с корнями дерево — значит обречь на смерть людей, связанных с ним узами родства. На ветвях дерева висят колыбели будущих детей. В реальной жизни умершего младенца хоронили в дупле дерева, буквально возвращая в «породившее» его лоно. Дерево — символ настолько многозначный, что мы не имеем возможности здесь даже перечислить все его функции. Дерево — космическая ось; дерево, дающее жизнь; дерево рода суть разные ипоста­си одной идеи центра.

Священной березе южно-сибирского эпоса в реальности соответствовало дерево, растущее около селения. Бельтиры в прошлом совершали жертвоприношение небу на холме, поросшем березняком. На опушке рощи росли четыре священные березы. Считалось, что если одна из них погибнет на ее месте тотчас вырастет другая. Шорцы устраивали каждой весной моление своим горам и рекам у священной березы. В ходе этих ритуалов происходило кропление небу, земле, горам — с упоминанием их имен, т. е. способом номинации обозначалось (= создавалось) пространство, которое обретало благоприятные для человека свойства. Подобный ритуал можно рассматривать как реплику древних обрядовых действий, направленных на воссоздание Космоса в самой священной точке его пространства (у мирового дерева).

Еще одним маркером «своей» земли служила коновязь. Она стоит в том же семантическом ряду, что и дерево, гора, река, очаг, выполняя функцию соединения.

Несомненна связь коновязи с другой вертикалью — мировым древом (родовым деревом). В алтайском эпосе, как и в якутских олонхо, священное дерево служит коновязью для духов верхнего мира и мира подземного, прорастая сквозь три сферы Вселенной. С сохранностью коновязи тюрки Южной Сибири связывали благополучие семьи и хозяйства. В старину у якутов, когда вместе с умершим хоронили его коня, около могилы вкапывали и коновязь. Использование коновязных столбов во время ысыиха и других обрядовых действий позволяет предположить, что установление коновязи — древняя форма «окультуривания» природного пространства: устанавливается уменьшенная копия мирового дерева. Показательно, что коновязь (в случае перекочевки) никогда не выкапывалась: она оставалась на месте и со временем разрушалась. Коновязь с привязанными к ней конями — прямая реплика священного дерева с конями у его основания.

Если пределы территории «духов — хозяев местности» определялись естественными границами (берег реки, овраг, перевал), то границы человеческих владений имели дополнительную маркировку: деревья с лентами-ялама на перевax, обо, петроглифы, посетительские надписи на камнях н т. п. Впрочем, скалы с петроглифами не обязательно располагались на границах владений рода: они могли являться своеобразными культовыми центрами территории. Некоторые крупные скопления петроглифов, особенно приуроченные к реке, с древности служили местами отправления разнообразных религиозных обрядов. Но в любом случае на несение на природные объекты (скалы) культурных знаков (надписей, рисунков) можно рассматривать как маркирование своей территории. Такие способы маркировки мест кочевания известны с древнетюркского времени.

В мировоззрении сакральная и утилитарная (хозяйственная) функции петроглифов не расчленялись. При существовавшей в тюркском обществе специализации сфера хозяйственных забот мужчин лежала вне дома и охватывала всю освоенную родом (семьей) территорию. Сфера женского труда (и жизни) локализовалась в доме. Петроглиф, эта своеобразная форма фиксации своего пространства, связан с деятельностью мужчин и — шире — с мужским знаковым комплексом.

Итак, своя земля — это всегда пространство ограниченное, обозначенное ориентирами-маркерами, имеющее максимально четкие координаты, количественные характеристики.

Картина «своей земли» немыслима без небесных светил и природных стихий. Мир людей — это мир, освещаемый Солнцем и Луной, что постоянно подчеркивается в языке и фольклоре. Иной мир либо не освещен вообще, либо освещен слабо: там тусклое солнце. В земном мире Солнце и Луна — мерила времени. Говоря о женщине, у которой наступил срок родов, хакасы употребляли выражение Айы-куни читкен (букв.: «Наступили месяцы-солнца»). Человеческий мир — это мир видимый, солнечный, живой.

О том, что люди понимали свой маленький реальный мир как реплику мифологического Первого Мира, однозначно говорят ритуалы, направленные на моделирование космоса, на создание акта первотворения. Подобные ритуалы под названием «жертвоприношение небу» или «моление горам» в прошлом зафиксированы у всех тюркоязычных групп населения Южной Сибири. В самом общем виде символика коллективных обрядовых действий сводится к следующему. Ритуал осуществляется весенним утром, в месте, соотносимом с центром: на горе у четырех священных деревьев. В ритуале акцентируется восток: в этом направлении от доревьев разжигается «большой», священный огонь. Кроме того, восток, весна и утро соотносятся с началом пространства и времени, местом и временем восхода Солнца. Восток становится в ритуале точкой отсчета при «создании» мира. Далее, «постепенно передвигаясь по направлению солнца, возносят моление каждой горе, каждой реке, не только тем, которые видны, но и тем, которых не видно, но где они бывают во время своих охотничьих скитаний».

В названиях бурятского обряда "хада тахиха", "хада хангай тахиха" сохранилось представление о почитании самой земли, горы, ибо хада — это "гора". Однако обычно название "хада"   идентифицируется с "хаадууд" - "сыновья тэнгриев". Хаадууд или хаты, (в русском произношении) - это буумал - небесные существа, которые спустились на землю, чтобы помогать людям, и высокие горы стали местом их обитания. Поэтому со временем понятия "хада" (гора) и "хаты" (духи - хозяева гор, окрестностей) сливаются, означая один и тот же объект культа, хотя в древности, несомненно, объектом культа была гора, а не "хозяин горы". Горы представлялись посредниками между Небом и Землей. На горе проводились моления, посвященные небесным божествам. Как известно, древнеиранские племена совершали моления Ахурамазде (Хормуста) на высоких горах, вне храмов, ибо в то время они еще не знали храмов /186, с. 8/, так же, как и народы Центральной Азии.

Архаичные представления о горах в большей мере сохранились, видимо, в Тункинской долине и Окинском крае. Так, в Тункинской долине были почитаемы пять хатов. Моление им совершалось в день летнего равноденствия. В жертву приносили девять животных - восемь баранов белой масти и необъезженную здоровую молодую лошадь. Шкуру жертвенной лошади после заклания вывешивали на шесте головой вперед, на юг. Голову, ноги, внутренности складывали на шэрээ - жертвеннике, который сооружали из сосновых поленьев. Жертвенников было девять, на каждом из них сжигали кости животных. Мясо варили в девяти котлах. Перед сжиганием костяка животных череп покрывали куском овечьего курдюка. Обряд совершали девять стариков. Один из них был главным. При молении этот старик пользовался опахалом - веткой пихты, к которой были привязаны белые ленты. Старик произносил текст обращения к божествам и после каждого призывания выкрикивал "сог!", ему вторили остальные старики, брызгали молоком, чаем, маслом. После моления устраивалось пиршество. Вынимали мясо из котлов, раскладывали на большие блюда и досыта наедались — ведь это было "освященное" мясо. Оставшееся мясо уносили по домам. Женщинам запрещалось присутствовать на месте совершения обряда. Это место называлось "таил-гата".

На поздней стадии развития культа гор появилось представление о том, что умершие шаманы становятся хада, т. е. духами -хозяевами той или иной горы (хада болхо - дословно "стать горой").

Данные о почитании рек, озер, ручейков и  ключей довольно фрагментарны. Судя по ним, можно сказать, что вода ценилась как источник жизни. Говорили: большой грех - если в доме нет огня и воды, ночевать без воды в доме - это плохо. Однако ходить за водой ночью, в сумерки запрещалось. Если все же появлялась необходимость идти за водой после захода солнца, то человек, подойдя к источнику или к реке, извинялся и объяснял причину нарушения запрета.

Если по пути к месту погребения умершего, надо было переходить через речку, ручей, то в воду бросали монеты, золотые, серебряные. По одной версии, таким образом как бы "протягивали" мост для переправы, согласно другой - монеты бросали, чтобы "неосквернить воду". Вода считалась чистым веществом. Каких-либо сведений, указывающую на связь воды с миром умерших, мы пока не знаем и не можем говорить, что вода представлялась дорогой в иной мир. Наоборот, по современным записям "в поле", считалось плохим предзнаменованном, если на месте погребения оказывалась вода, и нежелательным был переход с покойным через реку или ручей.

 

 

4 часть – В поисках аномалий

В последние десятилетия при поисках археологических объектов все чаще используются методы геофизики. Это позволяет, не приступая к раскопкам, выявить определенные изменения в толще земли, связанные с деятельностью человека. Объекты древней человеческой деятельности нередко отличаются по своим магнитным свойствам от вмещающей их среды. В случае археометаллургических памятников такими объектами являются остатки печей и других структур, а также шлаки. Аномалии магнитного поля (области на поверхности, в которых величина магнитного поля существенно отличается от значений в соседних участках) от печей и структур, в состав которых входят массивы горных пород (чаще всего обожженные глины) и камни, создаются термоостаточной и индуцированной намагниченностью таких объектов. Аномалии магнитного поля от скоплений шлаков обычно создаются индуцированной намагниченностью, которая существует только тогда, когда на шлаки воздействует магнитное поле земли. Величина индуцированной намагниченности объекта, например, скоплений шлаков, пропорциональна его магнитной восприимчивости, которая - в первом приближении - определяется содержанием ферримагнитных минералов и железа.

С помощью магниторазведки можно не только выявить металлургические центры, но и провести предварительную их реконструкцию (до проведения раскопок). Этот метод основан на измерении напряженности постоянного магнитного поля Земли и выявлении локальных аномалий, связанных с объектами, обладающими магнитными свойствами, контрастно отличающимися от свойств вмещающей среды. Благоприятной предпосылкой использования данного метода при изучении металлургических центров в Приольхонье является высокая магнитная восприимчивость продуктов металлургического производства, по сравнению с горными породами, в которых сооружались горны.

 

Таблица 1. Магнитная восприимчивость образцов.

Тип образцов	Магнитная восприимчивость (х 10-3 ед. СИ)
	диапазон	средн.значение
1. Шлаки	0.38 - 70	5.5
2. Обожженный суглинок	0.13 - 58	7.3
3. Вмещающие горные породы	0 – 0.7	0.25

 

Из табл.1 видно, что вмещающие осадочные породы (суглинки с дресвой и щебнем) практически немагнитны – 0.25 х 10^-3 ед. СИ, а средняя магнитная восприимчивость шлаков и обожженных суглинков составляет 5 - 7 х 10^-3 ед. СИ. Таким образом, обожженные и оплавленные стенки рабочей камеры горна, а также локальные скопления кусков шлаков и обожженных суглинков должны создавать в магнитном поле локальные положительные аномалии.

Первый опыт применения магниторазведки при изучении металлургических центров был получен при проведении исследований в распадке Барун-Хал и на участке Курминское озеро I.

Необходимость привлечения геофизических методов, при изучении участка Курминское озеро I, была обусловлена большой площадью участка, на поверхности которого были обнаружены кусочки металлургических шлаков и обожженной глины, и проблематичностью точной локализации археологического памятника. Проведенное измерение магнитного поля на данном участке позволило более точно определить расположение металлургического центра и спланировать проведение раскопок. Анализ результатов магниторазведочных и раскопочных работ показал, что металлургический центр отражается в магнитном поле повышенными значениями, а локальные аномалии поля, размером до 2 м в поперечнике, соответствуют местам расположения горнов. Съемка проводилась по сети 1х1 м и 0.5х0.5 м при высоте датчика 0.5-1 м. Изучаемые участки имеют площадь от 200 до 1500 кв.м.

Археологический памятник Курма 28 находится в 1,1 км к северу от д.Курма, на южном склоне холма. У подножья холма проходит проселочная дорога, на которой были обнаружены кусочки металлургических шлаков, угля и обожженной глины. Измерения магнитного поля были проведены на участке 775 м² по сети 1 х 1 м. На плане изолиний поля было выделено несколько аномалий: изометричная аномалия размером 8х9 м с амплитудой около 20 нТл; три локальные слегка вытянутые аномалии размером 2х3 м и амплитудой более 60 нТл. Интерпретация результатов позволила сделать вывод о том, что локальные аномалии соответствуют расположению трех горнов, а изометричная аномалия оконтурила все металлургические конструкции - пригорновую яму и горны.

Археологический памятник Курма 18 расположен на обочине дороги «Курма - Зама», в 0,8 км к северо-западу от с. Курма. В колее дороги собраны шлаки и фрагменты обожженной глины. Рядом с дорогой находится воронкообразная яма диаметром 5-6 м и глубиной до 1 м. Проведенная магнитная съемка на участке 450 м² выявила две изогнутых вытянутых аномалии, расположенных по окружности воронкообразной ямы. Интерпретация результатов: воронкообразное углубление является остатками пригорновой ямы, а магнитные аномалии соответствуют 5 (возможно 6) железовосстановительным горнам, расположенным у края ямы.

Археологический памятник Серебрянный ключ 1 находится в 1,4 км к северу от д.Курма, вблизи родника Серебрянный ключ. В центре участка находится слабовыраженное изометричное углубление диаметром около 4 м. У юго-восточного края углубления обнаружены кусочки шлаков. Проведенная магнитная съемка на площадке 180 м² выявила две аномалии с повышением поля до 60 нТл. Одна из них имеет изометричную форму около 4 м в диаметре и оконтуривает площадь расположения пригорновой ямы и горнов. В контуре этой аномалии наблюдается локальное повышение поля до 100 нТл, интерпретируемое как железовосстановительный горн. Вторая аномалия располагается юго-западнее пригорновой ямы и имеет вытянутую вдоль склона форму. Эта аномалия интерпретируется как отвал, в котором находятся куски шлаков и обожженных горных пород.

Археологический памятник Курминское озеро 2 находится в 1,8 км к северу от д.Курма, вблизи дороги «Курма - Зама». В центре участка находится ряд слабовыраженных изометричных и вытянутых вдоль склона углублений. По всей территории участка (более 1500 м²) обнаруживаются кусочки шлаков. Проведенная съемка на площадке 700 м² выявила, что магнитное поле участка имеет сложную структуру. В рамках аномальной зоны выделяется 9 локальных аномалий (с интенсивностью более 200 нТл), интерпретируемые как металлургические горны.

Интерпретация результатов: металлургический центр включает две пригорновые ямы, соединенные канавой, вдоль края которых расположено 9 горнов: 3 – на краю одной ямы, 4 – по периметру другой, 2 – вдоль канавы.

Таким образом, опыт использования магниторазведочных данных при исследованиях древних металлургических железопроизводящих центров в Приольхонье показал, что геофизические данные позволяют:

1. оконтурить металлургический центр и более точно выбрать площадь для проведения раскопок;

2. реконструировать устройство металлургического центра: выделить расположение горнов, пригорновых ям и канав.

В ходе дальнейшего изучения интенсивных изометричных положительной и отрицательной аномалий, выявленных в результате магниторазведки, могут проводится дополнительные геофизические исследования, в первую очередь, использующие методы электроразведки.

 

5 часть – Прикосновение к искусству

Петроглифы (пи́саницы или наска́льные изображе́ния) — изображения, нанесенные на каменную основу. Для нанесения наскальных рисунков иногда выбирали укромные места (гроты, небольшие пещеры), которые были защищены от попадания атмосферных осадков, но чаще их наносили на открытые скальные поверхности, расположенные в живописных местах на берегах рек и озер. Такие места в древности часто имели сакральное значение, поэтому у скал с рисунками периодически проходили ритуальные обряды.

Первобытные художники в качестве краски использовали оксиды железа или всем известную охру. Также в охру добавляли продукты животного происхождения – жир и кровь, что делало рисунки более долговечными и красочными. Оксиды железа использовали чаще всего по той причине, что их было очень легко добыть и превратить в краску. Палитра цветов довольно разнообразная, но наиболее популярным был красный. Охра имеет одно очень хорошее свойство – она хорошо впитывается в скальную породу. Именно поэтому до наших дней сохранилось так много петроглифов. Иногда для достижения большей чёткости контуров применялось выскабливание или вырезание на стенах контуров фигур. Сцены быта, охоты, разные ритуальные действия – все это можно встретить на петроглифах России. Также главными героями изображений выступали звери, рыбы, звезды, разные знаки, символы, птицы и, конечно же, люди.

Археологи пользуются различными методами копирования петроглифов, каждый метод связан со стремлением как можно более близко приблизиться к оригиналу. Один из наиболее эффективных методов капировамия петроглифов был предложен в 70-е гг. XX в. Владимиром Феофановичем Капелько. Автор применил для копирования микалентную бумагу, которая после того, как её намочишь в воде, не ссыхается и не крошится, а сохраняет свой первоначальный облик. Обычно микалентную бумагу используют для упаковки особо хрупких экспонатов и археологических находок. Ширина микалентной бумаги 1 м, длина практически неограничена, в рулоне до юо м, что позволяет копировать объемные композиции. Бумага прекрасно склеивается, прочна в употреблении, мягка, эластична, при намачивании становится прозрачной. Её можно использовать при копировании полихромных рисунков, выполненных охрой, гравировок и выбивок, на ней получается четкий оттиск фактуры камня.

Выполнение копий-эстампажей на микалентной бумаге, хотя и требует определенных навыков и знаний, не очень сложно. Лист бумаги любых нужных размеров прикрепляется полосками лейкопластыря поверх петроглифа к скале, при этом туго натягивается. Затем в направлении сверху вниз смачивается губкой. Бумага вдавливается во все углубления. Ни в коем случае нельзя по плоскости бумаги черкать, так как при этом она лохматится и рвется. После того как бумага высохнет (в летний, солнечный день она высыхает за 10-15 минут), она натирается черной краской, растертой на куске атласной ткани. Самой эффектной оказалась краска в банках «Сажа газовая», так как она обладает большой светосилой и широким диапазоном по тональности. Пропитанной насквозь тряпкой легкими, осторожными, но быстрыми движениями натирается вся поверхность бумаги. После получения отпечатка нужного тона (тон от светло-серого до плотного черного зависит от длительности натирания бумаги тряпкой с краской) можно, аккуратно намотав на палец тряпку, пройтись осторожно по контурам изображений. После этого лист бумаги снимается со скалы и сворачивается без боязни, что краска размажется, так как она впитывается в микалент, как в промокательную бумагу.

Для копирования древних рисунков используются и другие методики, например, копирование на полиэтиленовую пленку и фотофиксация. Каждая перечисленная выше методика имеет положительные и отрицательные стороны. Главная задача стоящая перед исследователями – это наиболее объективный характер его работы. Все предложенные методики в большей ил меньшей степени грешат субъективизмом, как копирование художника, так и калькирование и полиэтилен. Работа с микалентом на первом этапе говорит об объективности, но исследователю затем приходится поднимать границы уже на микаленте, что так же субъективизм. Фотофиксация так же субъективна, хотя и в меньшей мере, так как за фотоаппаратом стоит человек. Далее, исследователю нельзя забывать и о сохранности изучаемого памятника.

 

6 часть - Как разбить раскоп?

Фундаментом археологических исследований в первую очередь являются раскопки – систематическое извлечение из земли и регистрация археологических материалов и связанных с ними сведений. Цель раскопок выглядит обманчиво простой: собрать информацию таким образом, чтобы сохранить и зафиксировать все сколько-нибудь существенные данные. К сожалению, цель эта недостижима, поскольку сохранить и зафиксировать все невозможно, а в вопросе о том, что именно является наиболее существенным, согласия между учеными нет. Кроме того, раскопки любого памятника и решение любой исследовательской задачи требуют использования особых приемов. Этим объясняется существование множества пригодных с профессиональной точки зрения способов ведения раскопок.

Первым шагом при раскопках обычно является составление плана исследования памятника, который, как правило, фиксируется документально. В этом плане учитываются цели исследования, сведения, необходимые для их достижения, оптимальный способ получения этих сведений, а также имеющиеся средства, планируемый график работ и возможные препятствия. По ходу полевых исследований, предоставляющих археологу новую информацию, даже самый совершенный план обычно приходится корректировать в направлении его сокращения или расширения.

Еще до начала любых других полевых работ территорию памятника необходимо разбить на квадраты. К этой координатной сетке привязывают место находки любого объекта или предмета, и потому ее разбивку следует производить очень тщательно и при этом так, чтобы ее можно было со временем восстановить. Тщательность достигается аккуратной работой и применением специальных инструментов; точность этой операции значительно возросла с началом использования в 1980-х годах лазерного теодолита. Возможность восстановления сетки квадратов означает, что археолог, вернувшийся к исследованию данного памятника спустя сто лет, может воссоздать ее в прежнем виде. Это обеспечивается привязкой сетки к каким-либо неподвижным ландшафтным объектам; лучшим ориентиром служит топографический знак – постоянный знак, установленный государственными службами и обозначенный на официальных картах, – но можно воспользоваться для этой цели и заметной скалой или другим подобным объектом. Расстояние от опорной точки координатной сетки на памятнике – той, от которой осуществляются все замеры, – до ландшафтного ориентира промеряется и заносится в паспорт памятника.

Через опорную точку проводят линии, идущие с севера на юг и с востока на запад; местам пересечения этих линий присваивают определенные обозначения. Наиболее распространено обозначение через их расстояние от опорной точки – например, N10/E30 обозначает точку, расположенную в 10 м севернее и в 30 м восточнее опорной точки. На крупных памятниках для облегчения процедуры замеров выделяют вспомогательные опорные точки, но при этом необходимо фиксировать взаиморасположение основной и вспомогательных опорных точек.

Фиксации требует и соотношение высот, и их также замеряют от основной опорной точки. При замерах на большие расстояния пользуются визированием с помощью нивелира или теодолита; при измерении соотношения высот близлежащих точек по обычному пузырьковому уровню горизонтально натягивают бечевку от точки, высота которой известна, и затем определяют, насколько выше или ниже ее находится замеряемая точка. В идеале можно определить соотношение в трехмерном пространстве каждой извлеченной из раскопа находки с любым другим объектом.

Собственно земляные работы при раскопках производят с помощью различных инструментов – в зависимости от меры точности и аккуратности, необходимой для решения стоящей перед археологом задачи. При перемещении значительных масс земли, представляющих малую археологическую ценность или вообще ее не имеющих, – например, позднейших заполнений или речных наносов, – можно применять бульдозер или иную аналогичную технику. Если требуется большая осторожность, археолог обращается к более тонким инструментам – совку, мастерку каменщика, пешне. Наконец, для самых деликатных операций – таких, как извлечение сгнивших тканей, – может пригодиться зубоврачебная игла и кисточка из верблюжьего волоса. При раскопках могут понадобиться веник, ложка, геологический молоток, садовые ножницы, фруктовый нож, мусорный совок и множество других орудий.

Раскопки археологического памятника ведут не наугад и не в расчете на случайную удачу. Напротив, планируя их, четко определяют, какой именно участок подлежит исследованию, и производят его разбивку – обычно посредством натягивания бечевки вдоль его границ. Грунт снимают слоями большей или меньшей толщины, следуя структуре почвенных слоев либо разделяя их на пласты определенной мощности – как правило, в 10 или 15 см. При применении совка или мастерка их перемещают по возможности горизонтально, снимая тонкие прослойки земли.

В ходе земляных работ археолог стремится найти как можно больше следов древних людей. Однако многие предметы – особенно мелкие – могут остаться незамеченными, и потому весь извлеченный из раскопа грунт просеивают через грохот с высокими бортами и с дном из проволочной сетки. Размер ячеек сетки выбирают в зависимости от того, каких находок следует ожидать на данном памятнике, и от целей исследования.

Как правило, все найденное в процессе раскопок собирают, описывают и помещают в снабженные этикетками пакеты. До 1950-х годов у археологов было принято отбирать для сохранения лишь наиболее целые и хорошо сохранившиеся образцы, а кости и прочие биологические остатки многие тогдашние исследователи вообще не трогали. Однако в наше время стала очевидна важность фрагментарных находок и не подвергшихся обработке остатков, которые теперь непременно собирают. Исключение делается лишь тогда, когда раскопки охватывают обширную территорию, содержащую обильные и однообразные материалы, как, например, при исследовании раковинных или шлаковых куч. В таких случаях археологи обычно отправляют этот материал в отвал, ограничиваясь отбором серий его образцов.

Руководитель раскопок ведет тщательное описание всего, с чем он сталкивается в процессе работ. Как правило, документация включает стратиграфический чертеж по меньшей мере одного из бортов раскопа, планы всех важных объектов, перекопов и мест находок артефактов на разных уровнях, дневник с изложением последовательности работ, описанием находок и их размещения в пространстве. Все раскопы или большинство их обычно фотографируют. Часто археолог заносит в дневник и свои наблюдения и предварительные соображения: к примеру, он отмечает сосредоточение в определенном месте большого количества бусин и высказывает предположение, что изначально они были нашиты на истлевшую деталь одежды. Случается, что описание раскопок по объему не уступает самим находкам.

Некоторые из найденных предметов имеют очень плохую сохранность и требуют консервации, проведения определенных химических и физических процедур для их укрепления. Кости, например, могут оказаться мягкими или хрупкими. В обоих случаях их можно пропитать закрепляющим раствором, для чего обычно применяют разведенный ацетоном поливинилацетат (ПВА); ацетон быстро испаряется, и пропитка ПВА способствует укреплению костной ткани. Большинство археологов предпочитают в полевых условиях проводить лишь минимальную необходимую консервацию, поскольку любая операция влияет на возможность проведения последующих анализов (так, применение ПВА делает обработанный им предмет непригодным для процедуры радиоуглеродного датирования).

После завершения полевых работ у археологов принято засыпать раскоп, часто придавая памятнику первоначальный вид. При этом, однако, непременно следует оставить метку на опорной точке, а иногда и на других местах, чтобы облегчить задачу восстановления координатной сетки на случай, если тот же самый или другой археолог решит возобновить полевые работы.

 

Литература

1. Деревянко А.П., Молодин В.И. Денисова пещера. Новосибирск, 1994. Ч. I.

2. Дэвлет Е. Г. Памятники наскального искусства: изучение, сохранение, использование. М.: Научный мир. 2002.

3. Дэвлет Е. Альтамира: у истоков искусства. М., 2004.

4. Журбин И.В. Геофизика в археологии: методы, технология и результаты применения, Ижевск, 2004.

5. Керам К.В. Первый американец: Загадка индейцев доколумбовой эпохи. М.: Прогресс, 1979.

6. Шер Я. А. Археология изнутри. Научно-популярные очерки. Кемерово, 2009.

7. Шер Я. А. Первобытное искусство. Кемерово: КемГУ, 2011.

8.  Франтов Г.С., Пинкевич А.А. Геофизика в археологии. М.:Недра, 1966.

9. Mohen, Jean-Pierre. Standing Stones. Stonehenge, Carnac and the World of Megaliths. London: Thames & Hudson, 2000